— Что у них? — Спросил монах.

— Едят друг друга! — Громко сказал Петручо. — Но только смелых и сильных. Так что, если не хотите быть съеденным, сразу сдавайтесь.

Петручо рассмеялся. Монах перекрестился.

— Мы им покажем, каннибализм! — Важно сказал Вашко. — Я командор Ордена Христа! Мечом и огнём!

Он встал. Глаза его горели, да и на щеках выступил нездоровый пятнистый румянец и пот.

— Вы как себя чувствуете? — Спросил я.

— Знобит, что-то, — ответил Вашко и сел на стул, поникнув головой.

— Вода у нас протухла, — пояснил один из капитанов. — Причём, на всех кораблях. Заливались на Зелёных островах [27] , а шли долго. Под встречный ветер попали.

— Я устрою вас в нижних комнатах. Там до гальюна совсем рядом. Пойдёмте, господа, покажу.

Все спустились вниз. Я провел гостей по их комнатам и показал, как пользоваться санузлами. Дизентерия, поставил я диагноз Вашке, может и преставиться.

Мне плохо спалось в эту ночь. Во первых, слышались все передвижения внизу. Во вторых, я думал. Был большой соблазн помочь господину Коутиньо уйти в мир иной, но даже меня коробило от такой подлости. Да и скучновато стало мне в Бразилии. Я принял философское решение: будь, что будет, но оно пусть будет по-моему.

Утром Вашко встать не смог.

— Куринные желудки у нас остались? — Спросил я Петручо.

— Остались, командор. И ромашку?

— Ты всё знаешь! Надо чтобы он выздоровел.

— Сделаем.

— Так, господа! Вам всем тоже пить отвар из ромашки. А то вы мне всю креветку в озере потравите.

Офицеры рассмеялись. Они чувствовали себя здоровыми, были рады еде, питью и обслуживанию. Нравы у незамужних бразильянок были свободные и весёлые, поэтому команды кораблей готовы были задержаться здесь как угодно долго. Нам было, чем заняться. У меня как раз поспело насколько новых партий рома, которые мы с офицерами дегустировали почти месяц, под рассказы о моих путешествиях к островам Банда и их рассказам о жизни в Португалии и её африканских колониях.

Мой сосед благодаря комплексному лечению индейскими травами и своему организму выжил и расставались мы с ним почти тепло. Офицеры и монах клялись мне в дружбе и приглашали приехать «к ним в Патагонию» через годик.

— Мы тебя таким ромом угостим! — кричали они, наперебой похлопывая меня по спине, то и дело пожимая руку.

Они уходили дальше на юг осваивать земли, а я не тешил себя иллюзиями относительно их благодарности и благородства. Португальские аристократы были ещё те «перцы».

Если быть до конца откровенным, мы немного похулиганили, «поработив» индейцев аж до самого залива Ла-Плата, что далеко выходило за пределы отведённой мне королём Мануэлом территории. Это получилось почти случайно.

Санчо сколотил из понятливых и шустрых молодых индейцев целую роту головорезов, которые с помощью арбалетов и коротких луков с отравленными стрелами, постепенно захватывали деревню за деревней, уходя по побережью на юг.

От яда кураре противники индейцев умирали, поэтому его применение не считалось противоречащим чести. Санчо научил «своих» бойцов реанимировать раненых. Поэтому теперь все пленники, добытые таким способом, считались пленёнными в бою, а значит переходили под юрисдикцию Рио де Жанейро.

В конце концов я вынужден был организовать экспедицию вдоль побережья Америки на юг. Джонка своими размерами хорошо подходила для освоения навыков абордажного боя и боя в ограниченном пространстве. Я видел, что индейцам нравился наш корабль и начал преподавать им морские премудрости.

Постепенно ребята почувствовали себя настоящими «избранными», ведь никто из тупи не плавал на таких больших пирогах. Я им это внушал ежедневно, повышая самооценку, и вскоре понял, что из них могут получиться отличные мореходы. Индейцы были умны.

Так вот… Мы тогда двигались вдоль берега, каждый вечер останавливались и проводили разведку. Тупи быстро распознавали, есть рядом другие тупи, или нет. Чаще всего деревни вблизи устьев рек были обязательно. И мы их брали. Я тоже участвовал в сражениях по старой схеме. Нельзя было терять боевые навыки и вожжи управления войском.

Однажды меня зацепила отравленная ядом кураре стрела, но Санчо меня откачал. Без шрамов и шишек тоже не обходилось, но я уже так хорошо знал местную флору, что мог заживить любую рану. Причём, здесь росло одно растение, корень которого индейцы жевали постоянно во время походов. Это растение стимулировало организм на заживление и регенерацию ран. И, вероятно, являлось антибиотиком, потому, что даже глубокие проникающие раны не гноились, если их заливать его соком.

Корень растения был мясистым и кисловато-горьким на вкус. Он легко утолял жажду. Растение росло почти на каждом шагу, но в сумке индейца несколько корней имелось всегда.

Я предполагал, что когда-нибудь южнее нашей земли появятся иные собственники, и, давая наставления «вновь обращённым» индейцам, предупреждал их об этом, рекомендуя уходить на север.

Так постепенно тупи — «поедатели креветок» захватили всё побережье Южной Америки. Они любили воевать.

Расставаясь с новыми колонистами я «вдруг» высказал «неожиданно» пришедшую мне мысль: «А не проводить ли мне вас до места назначения?». Офицеры дружно идею поддержали, и мы продолжили нашу дегустацию местного «горячительного продукта» в апартаментах джонки. Могли всё же китайцы строить корабли… Могли… Это отмечали все на ней побывавшие.

Всех поражала система вентиляции. Откуда-то всегда поддувало. Я-то знал откуда… В зависимости от направления ветра, можно было открыть одни и закрыть другие заслонки. Главный принцип вентиляции — создание разряжения воздуха на выходе, использовался китайцами на все сто процентов. Благодаря ему и в трюмах было сухо, и в каютах прохладно. Относительно наружного воздуха, конечно.

Проводив новых колонистов до точки назначения в устье Риу Гранде, я развернулся обратно и на следующий день «нырнул» в Лагуну Имаруи, где высадился со своим «спецназом» в устье реки и двинулся вглубь болот по мосткам, расходившимся в разные стороны, но сходившимся, я знал это, у невысокого холма, на котором располагалась небольшая деревушка Народа Имаруи.

Народ Имаруи был интересен тем, что их мужчины и женщины имели равные права и обязанности. И жили раздельно. На одной стороне лагуны жили женщины, на другой мужчины. Два раза в год на какие-то их праздники сначала мужчины приезжали на женскую сторону, в другой раз — женщины на мужскую.

Поэтому и завоёвывать их пришлось «дважды». Женщины не сдавались и воевали ожесточённо, так же, как и мужчины. Нисколько не хуже. Традиции каннибализма по всему побережью были аналогичными за некоторыми нюансами, посему я приобрёл здесь послушных воле богов и беспрекословно мне подчиняющихся воинов-амазонок.

— Здравствуйте, женщины! — Крикнул я, ступая на крепкую землю.

Из хижин сначала весело выбежали самые младшие «амазонки», потом их сёстры и матери. Без оружия они не ходили, используя копья, как слеги. Жизнь на болотах диктует свои условия и формирует привычки.

Несколько женщин вышли вперёд и прикоснулись к моим рукам, а потом поднесли свои пальцы к своему сердцу и ко лбу. Так выражались на языке жестов любовь и преданность.

— Нам надо поговорить, — сказал я главной воительнице.

— Твоим людям надо уйти, — сказала она.

— Они оставят подарки и уйдут. Мы уважаем ваши традиции.

Ребята Санчо выложили из сумок соль, сахар, рис, муку и ушли.

— О чём ты хочешь говорить, высший дух? Или пришёл тот день, о котором ты говорил?

— Да, Марго. Пришёл день вам уходить. На моей земле тоже много болот. Мне нужно, чтобы вы были ко мне ближе.

— Мы готовы. Тебе нужна наша сила?

— Да, Марго.

— Это хорошо. Мы готовы, — повторила она.