И это уж совсем серьезный морок, это никуда не годится.
К этим выводам я пришел, как и водится за Дэниелем Рочерсом, намного позже положенного. Уже после того, как мы с Лоттой прекратили торможение, обогнули Солнечную систему по орбите Нептуна, помахали ручкой Земле и снова нырнули в гиперпространство.
Боже, мы столько сил положили на то, чтобы вырваться с Виолетты и полететь на Землю, и вот!..
Казалось, я имел возможность поступить так, как моей душе было угодно. Захотел — полетел на Землю, захотел — полетел на… Черта с два! Не имел я никакой другой возможности, кроме выбранной. Не имел. Потому что Лотта произнесла имя. Имя человека, которого я знал.
И колдовской закон вступил в силу: я притянулся к этому человеку.
И, не раздумывая, помчался туда, где он находился…
От Виолетты до Земли было рукой подать — двенадцать часов «быстрого» перемещения в гиперпространстве. Десяти часов Шарлотте и мне хватило на то, чтобы выспаться и привести себя в порядок, получаса — чтобы бездумно посидеть напротив друг друга с бледными лицами и пустыми глазами. И еще нескольких минут — для того, чтобы обдумать наше положение и начать разговаривать друг с другом.
Шарлотта жалобно вздохнула, поправила юбочку и прошептала:
— Ой, что мы с тобой наделали, Дэн!
Я покряхтел, поворошил волосы и тихо прохрипел:
— Да уж…
И горько пожалел о том, что купил в ночном баре журналистской гостиницы две, а не три бутылки бренди.
— Дэн, — печально продолжила Лотта, — правительство Виолетты уже, наверно, вручило Земле ноту протеста… По поводу нашего поведения… Они, виолеттяне, никогда, наверно, такого не видывали.
— Ты думаешь, что они нас опознали?
— Да уж конечно! Если не во время погони на шоссе, то потом, когда просмотрели видеозаписи нашего въезда на космодром…
— Ну и хорошо! — попытался приободриться я. — Пусть знают имена землян-героев!
Лотта посмотрела на меня больным взглядом:
— Ты представляешь, что с нами сделают?
Я испугался: может быть, я не знаю чего-то такого, что знает Лотта?
— Что? Разве дело не ограничится административным штрафом за нарушение Правил поведения на Периферии?
— Штраф — пустяки. Но ведь обычно о проступке сообщается по месту работы нарушителя.
— О-о! — вырвался у меня мучительный стон: я совсем забыл об этой пошлой практике! Я тут же вспомнил Молодого Имбецила и поздравил его с победой: он получил, что хотел. Сегодня или завтра на электронном табло новостей редакции побежит информационная строка: «Журналист Дэниел Рочерс, находясь в командировке на планете Виолетта, выпил несколько литров бренди, избил аборигена и угнал автомобиль такси. С сегодняшнего числа уволен за несоответствие облику и должности журналиста-межпланетника».
Мечты сбываются, мистер Молодой Имбецил. К сожалению, только мечты имбецилов…
— Я завтра не смогу появиться в редакции, — печально продолжала Лотта. — Сгорю от стыда. Но для меня, наверно, все-таки дело кончится шуточками и подначками главного редактора. А вот как у тебя… — Она вопросительно посмотрела на меня.
— Меня уволят, дорогая, — ровным голосом сказал я. — Но не расстраивайся. Дело шло к увольнению уже давно, и рано или поздно это должно было произойти. Я просто не думал, что так быстро.
Лотта горестно вздохнула, взяла мою руку, положила ее на свое обнаженное колено и накрыла теплыми ладошками. Я поднял на нее опущенный долу взор: дух мой внезапно укрепился, и чудесное легкомыслие захватило меня. В конце концов, пропади все пропадом, у нас есть еще полтора часа, у нас вдвоем! Я погладил ее прекрасное колено и подсел ближе, но Лотта не вняла робкой ласке и по-прежнему печально продолжала:
— Дэн, а ведь мы с тобой завалили подготовку материала. Конференция будет продолжаться еще три дня. Обнародование Постулатов Единого Учения, торжественное закрытие, демонстрация божественных чудес, Великий Ход богоугодников… Самое важное мы не увидим. И даже то, что я отсняла…. — Она вдруг схватилась за голову. — Боже праведный! Я же оставила в гостинице видеокамеру, все вещи!
Я поспешил ее успокоить:
— Не волнуйся, вынырнем из гиперпространства — позвонишь на Виолетту, закажешь доставку своего багажа на Землю.
Лотта уронила голову мне на плечо:
— Главный меня сожрет…
Я обнял ее за талию и привлек к себе. Ее прекрасное колено не давало мне покоя, и второе ее прекрасное колено тоже не давало мне покоя. Но мои поползновения остались без ответа. Лотта отвела мою руку, я заглянул ей в лицо и увидел, что она напряженно думает о чем-то совершенно не относящемся к любви. И не о сорванной командировке.
— Слушай, Дэн! — вдруг произнесла Лотта, и голос ее зазвучал как прежде — мелодично, сексуально и энергично. — Слушай! А что, если мы реабилитируемся?
— Что-что?
— Реабилитируемся! Раз уж мы сорвали публикацию о конференции. Нам могут это простить только в одном случае. Если мы привезем другой, сногсшибательный материал. Тогда уж я смогу спокойно смотреть в глаза главному: пусть хихикает над историей с жабами Виолетты! А тебя не уволят. Ты дашь у себя печатный материал, а я сделаю телерепортаж. Другими словами и с немного другими акцентами, как тогда, с Мировым Президентом. Пересечения у нас не будет.
Я оценивающе взглянул на Лотту. Мне хотелось бы ответить, что меня уволят в любом случае, но, глядя на ее вдохновенный вид, я попридержал язык. Что-то мне подсказало: Шарлотта говорит не просто так, есть у нее какая-то задумка, и, скорее всего, она хочет использовать свою старую журналистскую заначку.
У любого опытного журналиста есть такие заначки. Время от времени мы в поисках интересных новостей натыкаемся на очень необычные вещи, информацию то есть.
Это может быть некое загадочное и нераскрытое убийство инопланетянина во время его пребывания на Земле. Или мрачная тайна найденных на вновь открытой планете захоронений людей. Или сведения о вернувшемся в пределы Галактики из неосвоенных секторов Вселенной корабле-разведчике с мертвым экипажем на борту.
Как правило, такая информация всегда тщательно скрывается Мировым Советом и требует самостоятельного журналисткого расследования. Иногда она не является тайной, но для того, чтобы узнать подробности, необходимо отправиться на край Галактики.
В любом случае подобная информация труднодоступна. Добыча ее требует неординарных усилий. Но ценность ее для журналиста состоит в том, что, во-первых, она всегда желанна, не стареет и может быть подана в любой момент, как только удастся ее заполучить и обработать. А во-вторых, она всегда необычна и интересна: статья на основе этой информации занимает первую полосу, а автор статьи получает аховые гонорары.
Журналист, если набредает на подобную золотую жилу, оказывается в трудной ситуации. С одной стороны, очень жалко упускать интереснейший материал, а с другой — нет времени, или желания, или денег на разработку месторождения. И тогда знающий свое дело профессионал закидывает эту жилу еловыми ветками, засыпает ее землей, чтобы не добрались до нее другие, и оставляет до лучших времен. Чтобы тогда, когда у него появятся возможности и силы — засучить рукава и взяться, наконец, за добычу своего золота.
Вот это и есть журналистская заначка. И похоже, что Лотта собиралась использовать свою заначку, чтобы спасти нас от позора и гонений.
Я смотрел на Лотту и думал. И думал я о том, что втянул ее в историю, в которой она бы никогда не оказалась, если бы мой Дэнни-дурак не произнес заклинание. И еще я думал о том, что Лотта сегодня не сказала мне ни одного слова упрека, хотя имела на это полное право. А еще я думал, что не хочу, чтобы над ней смеялись ни Молодые Имбецилы, ни Старые Дегенераты, ни Пошлые Остряки — кто там еще ожидает ее на Земле? — и чтобы она всегда самоуверенно стучала своими каблучками и лихо смахивала челку со лба. И улыбалась, и никогда на ее бирюзовые глаза не наворачивались слезы унижения и обиды…
А раз я этого не хочу, сказал я себе, то сделаю так, что этого не будет. Я полечу с Лоттой, куда она захочет, и помогу ей разработать ее золотую жилу. Тем более что мне нечего терять и некуда спешить. Отныне у меня масса свободного времени.