Но это тоже другая история.
Ну, а теперь о главных героях драмы под названием «Избавление планеты Пифон от ига терракотовой плазмы».
Сначала о Дэниеле Рочерсе и Шарлотте Ньюмен.
Мы вместе. Лотту переманили из телекомпании «Космик ньюс» в Правительственное телевидение обещаниями бешеных гонораров и высоких должностей. Она отказалась от предложения стать продюсером телеканала, зато с удовольствием стала журналисткой передачи «Неординарные новости». Теперь она носится по Галактике на звездолете Терминатора и шокирует респондентов на освоенных планетах Галактического Союза своей сексапильностью, а руководство телеканала — эксцентричностью добытых материалов. Ну что ж, как говорили наши предки, что посеешь — то есть, кого возьмешь на работу, — то и пожнешь. Или проще: за что боролись, на то и напоролись. Шарлотта Ньюмен и шоковая эксцентрика — одно и то же…
Наша небольшая квартира недалеко от редакции «Галактик экспресс» представляет собой материальное воплощение понятия «бардак». Повсюду валяются Лоттины вещички, в углах зловеще чернеют раззявленные пасти чемоданов, на кухне — горы немытой посуды и пустой холодильник. Телефон звонит не переставая.
Таковы реалии частной жизни вечно занятого журналиста Рочерса, связавшего свою судьбу с судьбой вечно занятой модной тележурналистки Шарлотты Ньюмен…
Я все так же работаю в «Галактик экспресс». Серия моих материалов, написанных по горячим следам собственных космических приключений, принесли мне славу самого популярного журналиста на Земле. Я был единодушно признан читательской аудиторией всех мегаполисов планеты публицистом года.
Это нисколько не сказалось на моем социальном статусе. Чему я очень рад. Мне пришлось приложить немало оборонительных усилий, чтобы убедить окружающих, что я в этой жизни хочу быть всего лишь журналистом и никем другим. Не главным редактором толстого литературного альманаха и не помощником мэра Центрального мегаполиса в делах по связям с общественностью, именно такие должности мне предлагали.
Журналист межпланетной квалификации — вот профессия Дэниела Рочерса. И его призвание. И когда я вслед за своей Шарлоттой поднимаюсь над космодромом на звездолете Ланца, чтобы через неделю лета проинтервьюировать какого-нибудь инопланетного чудака, например, говорящего Царя насекомых на Планете Цикад, я чувствую себя человеком. А если перед нырком в гиперпространство в динамике раздается насмешливый мелодичный женский голос и говорит: «Дэн, ты не забыл авторучку?», то я чувствую себя человеком счастливым…
Единственное, что я изменил в своей профессиональной сфере, использовав возможности самого популярного земного журналиста, — убрал с поста главного редактора Молодого Имбецила. Характеристика, которую я дал ему на одной из своих пресс-конференций, размазала по стенке и главного редактора, и его папашу, Хозяина.
К чести Хозяина, он оказался коммерсантом с отличной реакцией. На волне скандальной популярности своего сына сумел выгодно продать журнал одной солидной компании и после этого вместе с Молодым Имбецилом канул в Лету.
Новые владельцы журнала оказались чрезвычайно умными людьми. Они вернули на должность главного редактора Старика.
Чего я, собственно, и добивался…
Хочу особо отметить, что Денни-дурак куда-то исчез. Он перестал донимать меня, а вместе с этим из моей жизни исчезли бутылки с бренди, виски и русской водкой. Я точно знаю, что если выпью хотя бы рюмку одного из этих напитков, Дэнни вернется немедленно. Но я не хочу этого. Да, иногда говорю я себе, он наследник гениальности моего папы, талант, техник, колдун и чародей. И не раз меня выручал. Но… За это мне каждый раз приходилось слишком дорого платить. В мои годы вставать на рассвете в виде похмельного синюшного полутрупа — не столько тягостно физически, сколько просто стыдно.
Как-нибудь обойдусь без Денни-дурака…
Теперь о Ричарде.
Спустя месяц после прибытия с Пифона майор Ричард Томпсон в один прекрасный день лишился одновременно и своего воинского звания, и работы боевого командира. Не знаю, как он пережил эти две потери и как относится к тому, что ему дали взамен. На такие вопросы он упрямо не отвечает. Дело в том, что ему нацепили на грудь орден «За боевые заслуги перед Земной Системой», присвоили звание подполковника Космических вооруженных сил и навсегда определили на работу в Генеральный штаб обороны Земли. Теперь Ричард стоит во главе крупнейшего отдела штаба, занимающегося вопросами эксплуатации генераторов Рочерса и Уокера в целях самообороны землян от инопланетных вторжений.
Иногда мне кажется, что Ричард тоскует по своей так неожиданно оборвавшейся судьбе звездного десантника. Но в те нередкие дни, когда он отбывает куда-нибудь в район созвездия Стрельца, чтобы провести очередную «обкатку» супероружия, я завидую ему. В такие дни он расцветает и снова становится энергичным, лихим и немного грубоватым кряжистым майором Томпсоном, которого я когда-то знал.
К сожалению, склонность к созданию литературных произведений оставила моего друга. В немалой степени этому способствовала его женитьба на юной красотке — дочери одного из штабных генералов. После того, как я и Лотта отгуляли на свадьбе молодых, я все реже и реже стал видеть Ричарда. Работа с супероружием и заботы о досуге, настроении и самочувствии ненаглядной супруги сжирают все время подполковника.
И тем не менее раз в месяц мы встречаемся в кафе напротив «оборонки», пьем кофе и обмениваемся новостями. Как-то в одну из таких встреч мы снова — уже в который раз! — погрузились в воспоминания о событиях на Пифоне.
— Кстати, — спросил я Ричарда, — интересно, как себя чувствуют «милые странники», которых пифонцы захватили вместе с твоим «бизоном»? Давно хотел узнать, да все как-то забывалось… Они довезли свой телескоп до дома?
Ричард заулыбался:
— Довезли! Как только из них выкачали плазму, первый вопрос, который они задали хором, был «где наш телескоп?» Чтобы не случилось скандала, их вместе с экипажем «бизона» после лечения срочно доставили на Пифон. Телескоп находился на корабле в целости и сохранности. Ребята с «бизона» благополучно доставили груз на Милую Странницу. И потом мне долго рассказывали, как на их глазах маленькие сморщенные серые существа рядом с вожделенным телескопом превращались в гигантов с длинными мордами и изумрудно искрящейся шкурой.
Мысли мои ушли в сторону, я задумался о своем, а потом спросил:
— Слушай, Рич… В той операции — ну, я имею в виду наши бои на Пифоне — не было потерь. Кроме одной… Торнадо…
Как только я назвал имя суперкибера, которое произносил за несколько безумных дней на Корриде и Пифоне десятки раз, мне, как обычно, стало больно. Я оторвался от созерцания кофейной гущи на дне чашки и поднял глаза на Ричарда. Он внимательно встретил мой взгляд.
— Понимаешь, у меня в голове давно сидит одна мысль… Ты же технарь и должен это знать… Скажи, может ли сложная киберсистема выйти на эмоциональный план восприятия действительности? Ты понимаешь, о чем я говорю? Он так смотрел на меня перед смертью… Так смотрел… Как человек, Рич. Я не могу этого забыть.
Томпсон ответил вопросом на вопрос:
— Тебя не оставляет в покое эта потеря?
— Да, — честно ответил я. — Это глупо, но я чувствую себя так, как будто потерял там, на Пифоне, друга, а не кибермашину.
Томпсон повел себя неожиданно. Он посмотрел на часы и быстро встал:
— Ох, Дэн, мне пора! Опаздываю. Договорим в следующий раз. Через три недели я вернусь из командировки. Звони. Встретимся.
Пожал мне на прощание руку и ушел.
А я отправился домой, к Лотте.
А через три недели Томпсон позвонил сам и пригласил меня и Лотту на прогулку. Это случилось как раз в один из тех редких дней, когда мы были свободны от дел и находились на Земле. После звонка Томпсона Лотта огласила наше жилище радостныи воплем и стала с песнями прихорашиваться перед зеркалом. Я с тоской посмотрел на разбой в квартире — именно на уборку собрался я только что настроить свою ветренную диву! — и пошел в ванную бриться.